Маршруты учебных полетов отдельной вертолетной эскадрильи пролегали над ландшафтами Таджикистана — горы сменялись долинами, засаженными, обычно, бахчевыми культурами. Борта периодически, несмотря на строгое запрещение незапланированных посадок, садились возле бахчей с целью оказания помощи аборигенам в сборе урожая. И даже платили за это — если, конечно, было кому….
Дело было в середине 80-х. В тот день Ми-24 плюхнулся возле такого поля, и когда поднятая им пыль слегка улеглась, экипаж узрел старого аксакала, сторожившего бахчу, с которым тотчас вступил в торг вылезший из вертолета бортинженер. Однако, аксакал был явно не настроен на короткий и продуктивный диалог — пятнадцать минут бортинженер пел перед ним соловьем, но дед упрямо твердил \»дэсят\» и растопыривал две пятерни. Десять рублей за мешок арбузов — по тамошним ценам и тогдашным временам это был форменный грабеж. Призывы к совести и здравому смыслу сын Востока игнорировал: казалось весь запас русских слов ограничивался этим самым \»дэсят\». Надо было срочно определяться — дальнейшая задержка со взлетом была чревата… Но и порожняком улетать не хотелось. Командир принял мудрое решение. Протянув старому вымогателю его червонец, (на губах деда появилась презрительная усмешка — не умеют, мол, русские торговаться) он заорал второму пилоту: — Леха, тащи чехол от лопасти! Хотя чехол от несущего винта и был уже обычного мешка, но крупный арбуз входил в него легко. Что же до длины… Дед перестал улыбаться уже на стадии разворачивания \»мешка\», а когда экипаж тащил к борту на полусогнутых чудовищный восьмиметровый стручок, набитый отборными арбузами, аксакал почтительно встал. Когда погрузка закончилась, дедок подошел к командиру и сказал: — Камандыр, ты больше с ТАКОЙ мэшок нэ прилэтай!\»