За Родину! За Сталина! В атаку!- крикнул молоденький лейтенант.
– Да ну нах, – сказал рядовой Белолентов, бросая винтовку. – Стреляй, не пойду!
Лейтенант от неожиданности спрыгнул обратно в окоп.
Рядового надо было кончать, но лейтенант еще никогда не расстреливал дезертиров.
– Почему это не пойдешь?
– Вот еще! Пердолить куда-то, гибнуть. За что?
– Как это за что? За родину же! За семьи, за детей.
Рядовой Белолентов сплюнул.
– За детей? Да мой правнук в 2013 году знаешь что про меня скажет? Что я пушечное мясо.
Лейтенант растеряно обернулся. Такого он не ожидал, и теперь рассчитывал на поддержку других бойцов.
– Дело Белолентов говорит, – сказал сержант Кудрин. – Моя внучка колонку напишет, что лично я, – Кудрин что-то подсчитал в уме, – изнасиловал приблизительно 238 немок.
– Везет тебе, – завистливо вздохнул рядовой Чубайс. – Мои-то скажут, что я сталинистом был поганым. Душителем народов.
– А мои скажут, – вздохнул политрук Гозман, – что они пили бы баварское.
– Твои?! – изумился лейтенант.
Гозман развел руками.
– Верно, верно, – загалдели остальные, – весь фейсбук засрут из-за парада. Мол, в пробках хуже, чем в газовой камере.
Все опять покосились на Гозмана. Он покраснел.
– Так что вы как хотите, – сказал Белолентов, – а я сваливаю. Пусть баварское пьют. Если родятся.
Белолентов вылез из окопа с другой стороны и зашагал в тыл. Никаких заградотрядов не было: они тоже разошлись, вспомнив, что правнуки назовут их палачами. За Белолентовым потянулись и остальные бойцы. Молоденький лейтенант попытался выполнить свой воинский долг и уничтожить подлых дезертиров, но тут вспомнил, что его сын под конец жизни напишет монографию \”Сталин хуже Гитлера\”.
Дорога на Москву была свободна.
– Да ну нах, – сказал рядовой Белолентов, бросая винтовку. – Стреляй, не пойду!
Лейтенант от неожиданности спрыгнул обратно в окоп.
Рядового надо было кончать, но лейтенант еще никогда не расстреливал дезертиров.
– Почему это не пойдешь?
– Вот еще! Пердолить куда-то, гибнуть. За что?
– Как это за что? За родину же! За семьи, за детей.
Рядовой Белолентов сплюнул.
– За детей? Да мой правнук в 2013 году знаешь что про меня скажет? Что я пушечное мясо.
Лейтенант растеряно обернулся. Такого он не ожидал, и теперь рассчитывал на поддержку других бойцов.
– Дело Белолентов говорит, – сказал сержант Кудрин. – Моя внучка колонку напишет, что лично я, – Кудрин что-то подсчитал в уме, – изнасиловал приблизительно 238 немок.
– Везет тебе, – завистливо вздохнул рядовой Чубайс. – Мои-то скажут, что я сталинистом был поганым. Душителем народов.
– А мои скажут, – вздохнул политрук Гозман, – что они пили бы баварское.
– Твои?! – изумился лейтенант.
Гозман развел руками.
– Верно, верно, – загалдели остальные, – весь фейсбук засрут из-за парада. Мол, в пробках хуже, чем в газовой камере.
Все опять покосились на Гозмана. Он покраснел.
– Так что вы как хотите, – сказал Белолентов, – а я сваливаю. Пусть баварское пьют. Если родятся.
Белолентов вылез из окопа с другой стороны и зашагал в тыл. Никаких заградотрядов не было: они тоже разошлись, вспомнив, что правнуки назовут их палачами. За Белолентовым потянулись и остальные бойцы. Молоденький лейтенант попытался выполнить свой воинский долг и уничтожить подлых дезертиров, но тут вспомнил, что его сын под конец жизни напишет монографию \”Сталин хуже Гитлера\”.
Дорога на Москву была свободна.